Глава 29. Эффект эгоцентричности
К сожалению, никому нельзя объяснить кто такая Дж. К. Роулинг. Вы должны сами её увидеть.
* * *
В последнее время всякий раз, когда Гермиона слышала, как другие ученики обсуждают её и Гарри, ей становилось немного не по себе. И разговор Мораг и Падмы, подслушанный этим утром в душевой, стал последней каплей в и так уже полной чаше.
Она совершила ужасную ошибку, когда начала соревноваться с Гарри Поттером. Если бы она просто держалась от него подальше, то могла бы быть Гермионой Грейнджер, самой лучшей ученицей в Хогвартсе, которая зарабатывает больше всех баллов для Когтеврана. Конечно, славы Мальчика-Который-Выжил ей не достигнуть, но она была бы знаменита сама по себе.
Но вместо этого у Мальчика-Который-Выжил появилась соперница в учёбе, и так уж случилось, что зовут её Гермиона Грейнджер.
И, что ещё хуже, она пошла с ним на свидание.
Поначалу роман с Гарри казался ей прелестной идеей. Она читала о таком в книгах. И если уж в Хогвартсе был кто-то, достойный любви главной героини, то это, без вариантов, Гарри Поттер. Умный, смешной, популярный, иногда пугающий…
Так что она вынудила его пойти на свидание.
И теперь она сама стала его увлечением.
Или даже хуже: одним из блюд в его меню.
Утром в душе, когда она уже собиралась включить воду, до неё донеслось хихиканье. И она услышала, как Мораг сказала, что эта маглорождённая девчонка не сможет бороться наравне с Джиневрой Уизли, а Падма в ответ заметила, что Гарри Поттер может решить, что ему нужны обе.
Как будто они не понимали, что это у ДЕВОЧЕК есть варианты в меню, а МАЛЬЧИКИ должны за них бороться.
Но на самом деле куда больше её расстраивало другое. Когда на одном из тестов профессора МакГонагалл она получила 98 баллов, все обсуждали не то, что Гермиона Грейнджер получила высший балл в классе, а то, что соперница Поттера получила на семь баллов больше, чем он.
Подойдя слишком близко к Мальчику-Который-Выжил, становишься частью его истории.
Без шансов написать свою.
Сперва она думала бросить всё и уйти, но это было бы как-то уж слишком печально.
И всё же Гермиона, без сомнения, желала вернуть то, что случайно потеряла, став соперницей Гарри. Разве это много — хотеть быть отдельной личностью, а не третьей ногой Гарри Поттера?
Конечно, раз попав в такую ловушку, выбраться из неё уже очень непросто. И не важно, как хорошо ты учишься, и что иногда о твоих успехах делают объявление во время ужина. Всё это воспринимается как очередной раунд соперничества с Гарри Поттером.
Но сейчас она, похоже, нашла выход.
Надо сделать что-то, что не сможет послужить вящей славе Гарри Поттера.
Да, это будет непросто.
Ей придётся идти против собственных убеждений.
Сражаться с очень злым человеком.
И просить помощи у кого-то ещё более злого.
Гермиона подняла руку, чтобы постучать в эту жуткую дверь, и замерла в нерешительности.
Она почувствовала себя ужасно глупо, подняла руку чуть выше и попыталась постучать ещё раз, но так и не смогла.
И тогда дверь распахнулась сама.
— Ну и ну, мисс Грейнджер, неужели так сложно потерять один-единственный балл Квиррелла? — произнёс паук в центре паутины.
Гермиона стояла перед дверью с поднятой рукой, её щёки пылали. Да, это было настолько сложно.
— Мисс Грейнджер, я буду милосерден, — сказал ужасный профессор Квиррелл, — считайте, что вы его уже потеряли. Я сделал этот тяжкий выбор за вас. Разве вы не благодарны?
— Профессор Квиррелл, — её голос немного срывался, — у меня ведь много баллов Квиррелла?
— Много, — ответил тот. — Правда, уже на один меньше. Ужасно, не правда ли? Учтите, если мне не понравится причина вашего появления здесь, вы можете потерять ещё пятьдесят. Возможно, я буду отнимать их один за другим… один за другим…
Щёки Гермионы стали ещё краснее.
— Вы на самом деле злой, вам это когда-нибудь говорили?
— Мисс Грейнджер, — серьёзно произнёс профессор, — опасно делать людям подобные комплименты, особенно когда они их не заслуживают. Не исключено, что собеседник почувствует себя недостойным и в приступе застенчивости совершит что-нибудь соответствующее вашей похвале. Так о чём вы хотели со мной поговорить, мисс Грейнджер?
* * *
В четверг после обеда Гермиона и Гарри устроились в укромном уголке библиотеки. Благодаря полю Квиетуса они могли разговаривать, не мешая другим. Гарри лежал на животе на полу и болтал ногами. Гермиона же устроилась в мягком кресле, таком большом, что она была похожа на жемчужину в открытой раковине.
Гарри предложил в первую очередь прочитать названия всех книг в библиотеке, после чего Гермиона прочтёт все оглавления.
Гермиона подумала, что это блестящая идея. Такой подход к библиотекам был для неё внове.
К сожалению, в этом плане был небольшой изъян. Они оба были когтевранцами.
Гермиона читала книгу «Магическая мнемоника».
Гарри читал книгу «Волшебник-скептик».
Каждый полагал, что делает исключение лишь для этой книги. Оба не понимали, что они совершенно не в состоянии прочесть все оглавления книг в библиотеке, сколько бы ни пытались.
Тишину их укромного уголка нарушили два слова:
— О нет! — внезапно воскликнул Гарри. Судя по всему, эти слова вырвались у него невольно.
После этого тишина длилась недолго.
— Не может быть! — опять воскликнул Гарри.
Затем Гермиона услышала, как Гарри начал неудержимо хихикать.
Она оторвалась от своей книги:
— Ладно. В чём дело?
— Я только что обнаружил, почему нельзя спрашивать Уизли об их домашней крысе, — ответил Гарри. — Это очень ужасно, и я не должен над этим смеяться. Я отвратительный человек.
— Да, — строго сказала Гермиона. — Ты такой и есть. А теперь расскажи мне.
— Хорошо, сперва предыстория. Вся глава посвящена конспирологическим теориям по поводу Сириуса Блэка. Ты ведь помнишь, кто это?
— Конечно, — ответила Гермиона. Сириус Блэк был предателем, другом Джеймса Поттера, который дал Волдеморту возможность проникнуть в защищённый дом Поттеров.
— Итак, оказалось, что в том, как Блэк попал в Азкабан, есть много, так сказать, необычного. Его не судили, а дежурным помощником министра во время его ареста был не кто иной, как Корнелиус Фадж — нынешний министр магии.
Гермионе это показалось немного подозрительным, что она и озвучила.
Лёжа на полу и не отрывая глаз от книги, Гарри дёрнул плечами:
— Подозрительные вещи случаются постоянно, а если ты конспиролог — ты всегда найдёшь что-нибудь подозрительное.
— Но без суда?.. — произнесла Гермиона.
— Это было сразу же после победы над Тёмным Лордом, — уже более серьёзно ответил Гарри. — Повсюду царил хаос, и когда авроры выследили Блэка, он стоял на улице по щиколотку в крови и смеялся. Было двадцать свидетелей того, как он убил друга моего отца по имени Питер Петтигрю вместе с двенадцатью прохожими. Мне, конечно, не нравится, что Блэка посадили без суда, но для мира волшебников, похоже, это обычное дело, и уж не более подозрительно, чем, скажем, какие-нибудь мелкие несоответствия в убийстве Джона Кеннеди, о которых спорят маглы. В общем, Сириус Блэк — это Ли Харви Освальд мира волшебников. Есть множество конспирологических теорий по поводу того, кто на самом деле предал моих родителей, и одна из кандидатур — это Питер Петтигрю. И здесь начинаются сложности.
Гермиона заворожённо слушала.
— Но как это связано с домашней крысой Уизли?..
— Подожди. Сейчас объясню. После смерти Петтигрю выяснилось, что он был шпионом на стороне Света — не двойным агентом, просто парнем, который шнырял повсюду и добывал сведения. У него это здорово получалось ещё в подростковом возрасте, даже в Хогвартсе у него была репутация человека, который знает все секреты. В общем, конспирологическая теория утверждает, что ещё в Хогвартсе этот Петтигрю стал незарегистрированным анимагом, причём превращался он в кого-то очень маленького, кто мог легко подкрадываться и подслушивать разговоры. Основной недостаток теории заключается в том, что анимаги крайне редки, и очень маловероятно, чтобы какой-то подросток успешно стал анимагом. Поэтому, конечно, конспирологическая теория утверждает, что мой отец и Блэк тоже были незарегистрированными анимагами. Согласно этой теории, Петтигрю сам убил двенадцать прохожих, принял свою маленькую форму анимага и сбежал. Но Майкл Шермер упоминает ещё четыре недостатка. Во-первых, кроме моих родителей только Блэк знал, как пройти через охранные чары, защищающие их дом. (Это Гарри произнёс довольно резко.) Во-вторых, у Блэка репутация гораздо хуже, чем у Петтигрю, ходили слухи, что ещё в Хогвартсе Блэк пытался подстроить убийство ученика, и к тому же он родился в очень неприятной чистокровной семье и Беллатриса Блэк его кузина. В-третьих, как боевой маг Блэк был в двадцать раз лучше Петтигрю, хоть и не настолько умён. Поединок между ними был бы похож на поединок профессора Квиррелла и профессора Спраут. Скорее всего, Петтигрю не успел бы даже достать палочку, не говоря уже о создании всех упомянутых поддельных свидетельств, необходимых для этой теории. И в-четвёртых, Блэк стоял на улице и просто смеялся.
— Ну а крыса?.. — не выдержала Гермиона.
— Ладно, рассказываю. Если вкратце, Билл Уизли решил, что ручная крыса его брата Перси — это анимагическая форма Петтигрю…
У Гермионы отвисла челюсть.
— Да, — продолжил Гарри, — конечно, сложно представить, что злодей Петтигрю влачил жалкое существование в роли домашней крысы во враждебной ему семье волшебников. На его месте кто угодно скорее отправился бы к Малфоям, или, что ещё вероятнее, сделал бы пластическую операцию и уехал на Карибы. Но тем не менее, Билл вырубил своего младшего брата Перси, схватил крысу, парализовал её и разослал с совами срочные сообщения…
— О нет! — вырвалось у Гермионы.
— …и каким-то образом умудрился созвать Дамблдора, министра магии и главу авроров…
— Не может быть! — воскликнула Гермиона.
— И конечно, собравшись вместе, они решили, что Билл — псих, но для полной уверенности применили на крысе Веритас Окулум. И что же они обнаружили?
Гермиона бы умерла на месте.
— Крысу.
— Возьми с полки пирожок! В общем, они отправили Билла Уизли в Святого Мунго, где выяснилось, что у бедняги вполне заурядный приступ шизофрении. Это иногда случается, особенно с молодыми людьми в позднем подростковом возрасте. Парень был убеждён, что ему девяносто семь лет, он умер и вернулся во времени к самому себе на поезде. Антипсихотические препараты на него прекрасно подействовали, он вернулся к нормальной жизни и теперь всё хорошо, за исключением того, что люди уже не обсуждают так часто конспирологические теории по поводу Сириуса Блэка и что никогда нельзя спрашивать Уизли об их домашней крысе.
Гермиона неудержимо хихикала. Это действительно было ужасно, но она не могла не смеяться, поэтому она — отвратительный человек.
— Единственное, чего я не понимаю, — сказал Гарри, когда они отсмеялись, — почему всё-таки Блэк выслеживал Петтигрю, вместо того чтобы просто сбежать. Он же знал, что за ним будут охотиться авроры. Интересно, они разобрались в его мотивах, перед тем как отправить его в Азкабан? Видишь, вот почему даже те, чья вина бесспорно доказана, всё равно должны представать перед судом.
Гермиона согласилась.
Вскоре Гарри дочитал свою книгу. Гермиона за это время прочитала свою только до середины. Её книга была гораздо сложней, но тем не менее отставание от Гарри смущало. Гермиона поставила «Магическую мнемонику» обратно на полку и поплелась к выходу, поскольку наступало время самого ужасного урока в Хогвартсе — ПОЛЁТОВ НА МЕТЛЕ.
Гарри последовал за ней, хотя до его занятий оставалось ещё полтора часа. Будто реактивный истребитель, сопровождающий маленький винтовой самолёт на похороны.
Тихим сочувствующим голосом мальчик пожелал ей удачи, и она отправилась на зелёное Поле Ужаса.
Там было много визга, едва не случившихся падений, ужасные смертоносные кусты, земля совершенно не там где надо, бьющее в глаза солнце, Мораг, норовящая пролететь слишком близко, Мэнди, которая думала, что она незаметно подстраховывает Гермиону, на случай если та сорвётся с метлы. Гермиона знала, что остальные ученицы посмеиваются над ними обеими, но ничего не говорила Мэнди, потому что и в самом деле не хотела умирать.
Через десять миллионов лет урок закончился, и до следующего четверга она вернулась туда, где и положено быть человеку — на землю. Иногда у неё случались кошмары: ей снилось, что теперь каждый день — четверг.
Гермиона совершенно не понимала, зачем всех учат летать на метле, если став взрослыми они смогут просто аппарировать, пользоваться дымолётным порошком или порталами. Полёты на метле полезны примерно настолько же, как игра в вышибалы на физкультуре в обычной школе. Практически бессмысленное умение для взрослого волшебника.
Но по крайней мере Гарри любезно стыдится того, что хорошо справляется с этим занятием.
* * *
Несколько часов спустя она сидела в классе Пуффендуя с Ханной, Сьюзен, Лианной и Меган. Профессор Флитвик на удивление робко для учителя спросил, не могла бы она по возможности чуть-чуть помочь вон тем четырём девочкам с их домашней работой по Заклинаниям, пусть они и не из Когтеврана. Гермиона чуть не лопнула от гордости.
Она взяла лист пергамента, пролила на него немного чернил, порвала на кусочки, смяла их и рассыпала на столе. Хватило бы и просто смятого листа, но так это больше напоминало мусор, что облегчало новичкам изучение заклинания.
Гермиона приготовилась смотреть и слушать, а затем скомандовала:
— Итак, пробуем.
— Эверто.
— Эверто.
— Эверто.
— Эверто.
Гермионе показалось, что она заметила не все имеющиеся проблемы.
— Давайте ещё раз.
Через час она пришла к следующим выводам: 1) Лианна и Меган довольно невнимательные, но если их попросить сосредоточиться, то они будут стараться; 2) Ханна и Сьюзен настолько сильно стараются, что приходится просить их не спешить, расслабиться и думать, а не усердствовать — так странно было знать, что скоро эти двое будут в её распоряжении; и 3) ей понравилось помогать пуффендуйцам, во всём классе царила доброжелательная атмосфера.
Когда она пошла ужинать, то обнаружила ожидавший её эскорт — Мальчика-Который-Выжил, читающего книгу. Гермиона была польщена и слегка обеспокоена — ей начинало казаться, что Гарри не общается вообще ни с кем, кроме неё.
— Ты знаешь, что в Пуффендуе есть девушка — метаморфомаг? — спросила Гермиона, когда они направились к главному залу. — Волосы у неё обычно ярко-красные, как знак светофора, а не как у Уизли. Так вот, сегодня она пролила на себя горячий чай, и на некоторое время превратилась в черноволосого мальчика — пока не взяла себя в руки.
— Правда? Круто, — рассеянно ответил Гарри. — Э-э-э, Гермиона, ты же в курсе, что завтра последний день для записи в учебные армии профессора Квиррелла?
— Да, — кивнула она. — Армии злого профессора. — В её голосе мелькнуло недовольство, но Гарри, конечно, не мог знать причину.
— Гермиона, — раздражённо заметил Гарри, — он не злой. Он слегка тёмный, и уж конечно слизеринец до мозга костей. Но это не значит, что он злой.
Проблема Гарри в том, что у него слишком много разных названий для явлений. Для него же было бы лучше чётко поделить мир на Добро и Зло.
— Профессор Квиррелл вызвал меня перед всем классом и попросил в кого-нибудь выстрелить!
— Он был прав, — рассудительно сказал Гарри. — Прости, но тогда он был прав. Тебе надо было просто выстрелить в меня, я бы не возражал. Нельзя изучать боевую магию, не практикуясь в бою с настоящими противниками и настоящими заклинаниями. Да и в спарринге ты теперь отлично работаешь.
Гермионе было всего двенадцать, но она знала правильный ответ, только не могла его сформулировать, никак не могла подобрать слова, чтобы убедить Гарри.
Профессор Квиррелл поставил маленькую девочку перед всем классом и приказал ей стрелять первой по одному из одноклассников.
Не важно, что он был прав в том, что ей нужно этому научиться.
Профессор МакГонагалл никогда бы так не поступила.
Профессор Флитвик никогда бы так не поступил.
Возможно, даже профессор Снейп не стал бы так делать.
Профессор Квиррелл — ЗЛОЙ.
Но она никак не могла подобрать верные слова и понимала, что Гарри никогда ей не поверит.
— Гермиона, я разговаривал со старшими учениками, — произнёс Гарри. — Профессор Квиррелл может оказаться единственным компетентным профессором по Защите за все наши семь лет в Хогвартсе. Всё остальное мы сможем изучить позже. Но если мы хотим научиться Защите, нам нужно заняться ею в именно этом году. Ученики, которые запишутся на все эти внеклассные штуки, узнают очень много, намного больше, чем должны знать первокурсники по мнению министерства. Ты знаешь, что нас будут учить заклинанию Патронуса? В январе?
— Заклинанию Патронуса?! — Гермиона от удивления даже повысила голос.
Её книги утверждали, что это одно из наиболее светлых заклинаний, оружие против созданий Тьмы, которое применяется с помощью чистых положительных эмоций. Она не ожидала, что злой профессор Квиррелл будет учить такому — вернее, организовывать это обучение, так как Гермиона не могла представить, что он сам способен на это заклинание.
— Да, — подтвердил Гарри. — Ученики обычно изучают заклинание Патронуса не раньше пятого курса, иногда даже позже. Но профессор Квиррелл говорит, что учебные планы в министерстве составляют говорящие флоббер-черви, и способность использовать заклинание Патронуса зависит больше от эмоций, чем от магической силы. По мнению профессора Квиррелла большинство учеников способны на гораздо большее, и он планирует доказать это в нынешнем году.
Как всегда, когда Гарри говорил о профессоре Квиррелле, в его голосе послышалось благоговение. Гермиона стиснула зубы, не замедляя шаг.
— На самом деле, я уже записалась, — чуть более спокойно сказала она. — Этим утром. На все дополнительные курсы, как ты и посоветовал.
Как говорится, назвался груздём — полезай в кузов.
Кроме того, она не хотела проигрывать, а для победы необходимо учиться.
— То есть, ты записалась в армии? — воскликнул Гарри с неожиданным энтузиазмом. — Это потрясающе, Гермиона! Я, правда, уже получил список своих солдат, но уверен, профессор позволит мне добавить ещё одного, или обменять…
— В твоей армии меня не будет, — резко сказала Гермиона. Она понимала, что предположение Гарри разумно, но оно всё-таки её раздражало.
Гарри моргнул:
— Но, конечно, к Драко Малфою ты тоже не пойдёшь. То есть, ты хочешь оказаться в третьей армии? Даже при том, что мы ещё не знаем, кто будет там генералом?
Судя по всему, Гарри был удивлён и немного обижен. Гермиона не могла его за это упрекать, но тем не менее упрекала, поскольку фактически во всём был виноват именно он.
— Но почему не ко мне?
— Подумай, — выпалила Гермиона. — Может быть, догадаешься!
И резко ускорила шаг. Гарри остался позади с открытым ртом.
* * *
— Профессор Квиррелл, — произнёс Драко крайне официальным голосом, — я должен выразить протест против назначения Гермионы Грейнджер в качестве третьего генерала.
— Неужели? — Квиррелл небрежно откинулся на спинку кресла. — Хорошо, выражайте, мистер Малфой.
— Грейнджер не соответствует этой должности, — сказал Драко.
Профессор задумчиво постучал пальцем по щеке:
— Пожалуй, да, не соответствует. Ещё возражения есть?
— Профессор Квиррелл, — добавил Гарри, стоящий чуть позади, — со всем уважением ко многим выдающимся учебным талантам мисс Грейнджер, включая баллы Квиррелла, честно заработанные на ваших уроках, я хочу заметить, что её характер слабо подходит для военного командования.
Драко вздохнул с облегчением, когда Гарри согласился составить ему компанию для этого визита. И не только потому, что Поттер явно был любимчиком Квиррелла. Драко беспокоило, что Гарри на самом деле может дружить с Гермионой, ведь прошло уже порядочно времени, а он так и не сделал свой ответный коварный ход.
— Я согласен с мистером Поттером, — кивнул Драко. — Её назначение генералом превращает всё в фарс.
— Пусть это и резко сказано, — сказал Гарри, — но я не могу не согласиться с мистером Малфоем. Грубо говоря, Гермиона Грейнджер обладает примерно такой же готовностью убивать, как миска спелого винограда.
— Всё это я заметил и сам, — спокойно ответил профессор. — Вы не сообщили мне ничего нового.
Настал черёд Драко сказать что-нибудь, но разговор внезапно зашёл в тупик. Очевидно, причина назначения Грейнджер не входила в список тех, которые они с Гарри пытались просчитать перед приходом сюда. А что бы вы сказали, когда учитель заявляет, что он знает всё, что знаете вы, и тем не менее собирается сделать очевидную ошибку?
Молчание затянулось.
— Это какой-то план? — медленно спросил Гарри.
— Почему всё, что я делаю, должно быть каким-то планом? — с удивлённым видом спросил профессор. — Неужели я не могу творить хаос просто ради хаоса?
Драко чуть не задохнулся.
— Только не на ваших уроках Боевой Магии, — сказал Гарри со спокойной уверенностью. — В каких-то других случаях — возможно, но только не здесь.
Профессор Квиррелл медленно поднял брови.
Гарри твёрдо посмотрел в ответ.
Драко стало не по себе.
— Похоже, что никому из вас не пришёл в голову один простой вопрос, — произнёс Квиррелл. — Кого я могу назначить вместо мисс Грейнджер?
— Блейза Забини, — без колебаний ответил Драко.
— Ещё предложения? — судя по всему, это обсуждение забавляло профессора.
В голову пришли Энтони Голдштейн и Эрни Макмиллан, но затем здравый смысл Драко взбрыкнул и вычеркнул грязнокровок и пуффендуйцев, независимо от их способностей к дуэлям. Потому он просто спросил:
— А что не так с Забини?
— Я понял… — медленно проговорил Гарри.
— А я нет, — сказал Драко. — Так почему не Забини?
Квиррелл посмотрел на Драко:
— Потому что, мистер Малфой, не важно, как сильно он будет стараться, он всё равно никогда не сможет сравниться с вами или мистером Поттером.
Драко был потрясён до глубины души.
— Вы же не хотите сказать, что Грейнджер сможет…
— Он сделал на неё ставку, — тихо произнёс Гарри. — Никаких гарантий, шансы не очень велики. Возможно, ей ни разу не удастся оказать нам серьёзное сопротивление, и даже если у неё получится, то только спустя месяцы. Но она единственная на нашем курсе, кто имеет хоть какой-то шанс научиться и побить нас.
Руки Драко дёрнулись, но так и не собрались в кулаки. Классическая тактика саботажа — появиться в качестве союзника, а затем уклониться. Значит, Гарри был заодно с Грейнджер, и это означало…
— Но, профессор, — продолжил Гарри, — я беспокоюсь, что Гермиона будет попросту несчастной в роли генерала. Сейчас я говорю как её друг. Между мной и Драко может выйти отличное соревнование, но то, что вы требуете от неё, это слишком.
Не важно.
— Дружба с Гермионой Грейнджер делает вам честь, — сухо сообщил Квиррелл. — Особенно учитывая тот факт, что вы одновременно дружите и с Драко Малфоем. Это впечатляет.
По лицу Гарри пробежала тень беспокойства, что, скорее всего, означало очень сильное беспокойство, и Драко мысленно выругался. Впрочем, было бы странно, если бы Гарри смог одурачить профессора Квиррелла.
— Я сомневаюсь, что мисс Грейнджер оценит ваш дружеский порыв, — продолжил Квиррелл. — Я не предлагал ей должность генерала, мистер Поттер, она сама попросила её у меня.
Какое-то время Гарри молчал. Затем он бросил на Драко короткий взгляд, в котором была смесь извинения и предупреждения, как бы говоря: «Извини, я сделал всё, что мог» и «Лучше не упорствовать».
— Что же до ваших опасений, — лёгкая улыбка заиграла на губах Квиррелла, — подозреваю, что она перенесёт командирские тяготы гораздо легче, чем вы оба ожидаете, и что она сможет дать достойный бой гораздо раньше, чем вы думаете.
У Гарри и Драко от ужаса перехватило дыхание.
— Вы же не собираетесь давать ей советы? — ошеломлённо спросил Драко.
— Я не подписывался биться против вас! — вторил Гарри.
Улыбка на губах профессора стала шире:
— По правде говоря, я действительно собирался предложить мисс Грейнджер пару советов по поводу её первых боёв.
— Профессор Квиррелл! — воскликнул Гарри.
— О, не волнуйтесь, она отказалась. Как я и ожидал.
Глаза Драко сузились.
— Послушайте, мистер Поттер, — сказал Квиррелл, — вам никогда не говорили, что так глазеть невежливо?
— Вы же не собираетесь тайно помогать ей каким-нибудь другим способом? — спросил Гарри.
— Разве я бы так поступил? — удивился профессор.
— Да, — хором ответили Драко и Гарри.
— Я уязвлён вашим недоверием. Ну хорошо, я обещаю не помогать генералу Грейнджер неизвестным вам образом. А теперь я предлагаю вам обоим заняться подготовкой к войне. Ноябрь приближается, и быстро.
* * *
Не успела дверь кабинета Квиррелла закрыться, а Драко уже успел прикинуть последствия.
Не так давно Гарри пренебрежительно говорил об «отношениях с людьми».
И теперь это была единственная надежда Драко.
Хоть бы он не осознал, хоть бы он не осознал…
— Нам нужно просто напасть на эту девчонку первыми и убрать её с нашего пути, — сказал Драко. — А затем мы сможем соревноваться друг с другом без помех.
— Но это ведь не очень честно по отношению к ней? — мягко заметил Гарри.
— Почему тебя это волнует? — удивился Драко. — Она ведь твой соперник, верно?
Затем, добавив в голос чётко отмеренную нотку подозрительности:
— Только не говори мне, что она тебе и в самом деле начала нравиться после вашего вечного соперничества…
— Упаси Основатели, — отмахнулся Гарри. — Ну что я могу сказать, Драко? У меня просто есть природное чувство справедливости. И у Грейнджер тоже, ты же знаешь. Она очень чётко разделяет добро и зло и она наверняка собирается атаковать зло в первую очередь. А тот, кто носит имя «Малфой», просто сам напрашивается.
ПРОКЛЯТЬЕ!
— Гарри, — сказал Драко с обидой и, пожалуй, лёгким превосходством в голосе, — разве ты не хочешь биться со мной честно?
— Ты имеешь в виду не выжидать, пока Грейнджер потреплет твои войска, чтобы затем напасть? — уточнил Гарри. — Ну-у, я не знаю. Может быть, когда мне надоест всё время выигрывать, я попробую играть «честно».
— Возможно, она нападёт на тебя. Это ведь ты её соперник.
— Не-е-ет, я её дружественный соперник, — протянул Гарри, ухмыляясь. — Я купил ей отличный подарок на день рождения и всё такое. Ты бы не стал портить отношения с таким дружественным соперником.
— Значит, ты готов лишить меня шанса на честный бой? — вспылил Драко. — А я думал, мы друзья!
— Могу пояснить это немного другими словами, — ответил Гарри. — Грейнджер не станет предавать дружественного соперника. Но это потому, что она обладает такой же готовностью убивать, как и миска спелого винограда. А вот ты станешь. Ты точно станешь. Как и я.
ПРОКЛЯТЬЕ!
* * *
Будь это пьеса, сейчас бы звучала драматическая музыка.
Безукоризненно одетый в мантию с зелёной оторочкой, аккуратно причёсанный герой-блондин встречается со злодеем.
Злодей с распущенными каштановыми волосами сидела откинувшись на спинку простого деревянного кресла и скалила зубы герою.
Была среда, 30 октября, и первая битва была назначена на ближайшее воскресенье.
Драко стоял в кабинете генерала Грейнджер, в комнате размером с небольшой класс. (Драко терялся в догадках, почему каждый генерал получил такой большой кабинет. Лично ему было бы достаточно стола и стула. Он не мог понять, зачем им вообще нужны кабинеты, его солдаты и так знали, где его можно найти. Разве что профессор Квиррелл специально выделил им огромные кабинеты как знак статуса, в этом случае Драко был только за.)
Грейнджер сидела в единственном кресле в комнате, как на троне, напротив входа. Между ними, посередине комнаты, стоял длинный прямоугольный стол, ещё четыре маленьких круглых стола были расположены по углам и лишь одно кресло стояло во главе стола.
Вдоль стены шёл ряд окон, и луч солнца, дотянувшись до волос Грейнджер, сделал их похожими на светящуюся корону.
Хорошо бы смотрелось, если б Драко мог медленно выйти вперёд. Но на пути стоял стол и Драко пришлось обходить его, что трудно было сделать драматичным и величавым образом. Это нарочно так подстроено? Если бы речь шла об отце, то конечно это было бы сделано специально, но перед ним Грейнджер, так что определённо нет.
Ему было некуда сесть, а Грейнджер не собиралась вставать.
Возмущение Драко не отразилось на его лице.
— Итак, мистер Драко Малфой, — произнесла Грейнджер, когда он встал перед ней, — вы просили аудиенции и я милостиво приняла вас. В чём заключается ваша просьба?
Пойдём со мной в особняк Малфоев, мы с отцом покажем тебе парочку интересных заклинаний.
— Ваш соперник, Поттер, подходил ко мне с предложением, — проговорил Драко с серьёзным лицом. — Он не боится проиграть мне, но будет унижен в случае вашей победы. Потому он предлагал объединиться со мной, чтобы уничтожить вашу армию с самого начала, не только в нашей первой битве, но и во всех последующих. Как альтернативный вариант, он предложил мне не вмешиваться, когда он направит все свои силы на вас в самом начале битвы.
— Понятно, — сказала Грейнджер с удивлённым видом. — И вы предлагаете мне свою помощь против него?
— Несомненно, — учтиво ответил Драко. — Я счёл его предложение бесчестным.
— Что же, очень мило с вашей стороны, мистер Малфой, — произнесла Грейнджер. — Прошу прощения за то, как я разговаривала с вами ранее. Мы должны быть друзьями, могу я называть вас Дракоша?
Сигнал тревоги зазвучал в голове Драко, но всё ещё оставался шанс, что она не шутит…
— Конечно, — ответил Драко, — если вы позволите называть вас Гермиоша.
Драко мог поклясться, что её лицо дрогнуло.
— Как бы то ни было, — добавил он, — я считаю, что Поттер получит по заслугам, если мы вдвоём нападём на него и уничтожим.
— Но разве это будет честно по отношению к мистеру Поттеру? — спросила Грейнджер.
— Думаю, это вполне честно. Ведь он первый собирался так поступить с вами.
Грейнджер сурово посмотрела на него. Возможно, Драко бы даже испугался, если бы был не Малфоем, а каким-нибудь пуффендуйцем.
— Вы похоже думаете, что я круглая дура, так ведь, мистер Малфой?
Он чарующе улыбнулся:
— Нет, мисс Грейнджер, но я должен был хотя бы проверить. Итак, чего же вы хотите?
— Вы собираетесь меня подкупить? — спросила она.
— Точно, — кивнул Драко. — Могу ли я просто дать вам галлеон и быть уверенным, что вы станете биться с Поттером, а не со мной, до конца года?
— Нет, — отрезала Грейнджер, — но за десять галлеонов я готова атаковать вас обоих в равной степени, а не только армию Малфоя.
— Десять галлеонов — это большая сумма, — осторожно сказал Драко.
— Я не знала, что Малфои бедны.
Драко пристально посмотрел на Грейнджер.
От этих слов у него возникло странное ощущение.
Конкретно эта девочка никак не должна была произносить конкретно эти слова.
— Бросаясь деньгами, никогда не станешь богатым, — заметил Драко.
— Не уверена, что вы знаете, кто такие дантисты, мистер Малфой, но мои родители — дантисты, и любая сумма менее десяти галлеонов вообще не стоит моего времени.
— Три галлеона, — предложил Драко, скорее для проверки.
— Нет, — сказала Грейнджер. — Если вы вообще хотите равного боя, то мне как-то не верится, что вы оцениваете его меньше, чем в десять галлеонов.
От этих слов у него возникло ещё более странное ощущение.
— Я отказываюсь, — ответил Драко.
— Отказываетесь? — переспросила она. — Это ограниченное по времени предложение, мистер Малфой. Вы уверены, что хотите рискнуть и весь год проигрывать самым жалким образом Мальчику-Который-Выжил? Это может поставить Дом Малфоев в довольно неловкое положение, не так ли?
Последний довод казался очень убедительным, от него было нелегко отмахнуться. Но нельзя разбогатеть, если тратить деньги, когда нутром чувствуешь подвох.
— Я рискну, — сказал он.
— Увидимся в воскресенье.
Драко повернулся и молча вышел из кабинета.
Всё пошло совершенно наперекосяк…
* * *
— Гермиона, — терпеливо объяснял Гарри, — предполагается, что мы будем строить планы друг против друга. Ты даже можешь предать меня, и за пределами поля боя это не будет ничего значить.
Гермиона покачала головой:
— Это будет нехорошо, Гарри.
Он вздохнул:
— Похоже, ты не прониклась духом происходящего.
«Это будет нехорошо». Ну и сказанула. Гермиона не знала, стоит ли ей оскорбиться из-за того, что о ней подумал Гарри, или беспокоиться, что она и впрямь со стороны обычно выглядит такой святошей.
Самое время сменить тему.
— У тебя есть на завтра какие-то особые планы? — спросила Гермиона. — Завтра…
Её голос внезапно оборвался, как только она осознала.
— Да, Гермиона, — ответил Гарри слегка натянуто, — какой завтра день?
* * *
Интерлюдия:
Когда-то в магической Британии 31 октября называлось Днём всех святых или Хэллоуином.
Теперь его называли Днём Гарри Поттера.
Гарри отказался от всех приглашений, включая приглашение от министра Фаджа, принять которое наверняка было бы полезно по политическим соображениям. Ему стоило стиснуть зубы и согласиться.
Но для Гарри 31 октября всегда будет днём, когда Тёмный Лорд убил его родителей. Наверное, где-то проходила тихая, достойная памятная церемония, но его на неё не пригласили.
В Хогвартсе отменили уроки в честь праздника. Даже слизеринцы не осмеливались надевать чёрное за пределами спален. Проходили праздничные мероприятия, подавалась праздничная еда и даже когда кто-то бегал по коридорам, учителя просто отворачивались. В конце концов, сегодня — десятая годовщина.
Чтобы не портить никому настроение, Гарри провёл весь день в своём сундуке. Он питался шоколадными батончиками, читал научную фантастику попечальнее (никакой фэнтези) и писал маме и папе письмо, которое получалось гораздо длиннее, чем обычно.